НОВОСТИ - администрации - - культура - история - знаменитые люди - телефонная книга - школы - ВПО "Память" - галерея - ФОРУМ

 

Фирма Пеликан

Зингер-компьютер

 

 

ЗАМЕТКИ ВОЕННОГО КОРРЕСПОНДЕНТА

 

Владимир Положенцев

 

Два дня за линией фронта

(Заметки военного корреспондента  программы «Время»)

 

Часть вторая

(1, 3 часть)

 

На консервном заводе.

Нас распихали по двум БТРам и куда-то повезли. Кто везет, зачем, было не ясно. Лисенков тоже ничего не знал и, похоже, знать не желал. В перископическую  щель  я видел большое серое поле, изрытое коричневыми воронками. Рядом со мной, чуть выше, неприятно скрипел  вращающимся креслом стрелок, ни на секунду не отрывавшийся от прицела. Вокруг него, словно висюльки на хрустальной люстре, раскачивались снаряды со вдетыми в красные головки проволочками. Боеприпасы позвякивали друг о друга, и я прикидывал, что останется от нас, сидящих внутри, если они рванут.

В щели показались дома и люди возле них, настороженно посматривающие в нашу сторону.

БТР нырнул в яму, взобрался на крутогор и замер. По броне стукнули.

-Приехали!

Видимо, когда-то здесь было солидное производство - повсюду трубы, котлы, длинные стены корпусов. Да только все разбито и пробито  бомбами, снарядами и пулями.

Пошли за военными вглубь развалин, перешагивая через каменные обломки, пустые консервные банки и латунные гильзы от снарядов. Вся земля была усеяна мусором и нестрелянными автоматными патронами. Возле одной из  кучек ковырялся палочкой бомжеватого вида человек в спортивной шапочке. Шура Оносовский остановился, округлил глаза и подпихнул меня в бок.

- Это же Доку Гапурович! - зашептал он мне в ухо.- Точно он!

Мой друг, то ли в шутку, то ли в серьез считал себя виноватым перед бывшим председателем Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР. 6-го сентября 91-го года, как раз в тот день, когда гвардейцы Конгресса чеченского народа штурмом взяли Дом политпросвещения, мы с Шурой дежурили в группе сбора оперативной информации. От начальства мы получили задание связаться с Завгаевым и записать  «хрипушку» (интервью по телефону) о ситуации в Грозном. Шура, матерясь, часа полтора накручивал телефонный диск, но все же, дозвонился.

- А нужно ли мне сейчас  выходить в эфир?- усомнился Доку Гапурович.- Митинг под окнами спокойный, не агрессивный. Кому-нибудь мои слова не понравятся, ситуация может накалиться.

- Все будет в порядке,- заверил Оносовский председателя Верховного Совета, но тот категорически отказывался. Тогда Шура пустил в ход все свое профессиональное красноречие и  лесть: Вас все любят, все знают, все уважают и т.д. В итоге, Завгаев сдался. «Хрипушку» записали и выдали на трехчасовой эфир Новостей. Буквально через полчаса по агентствам пришла информация, что в Грозном боевики национальной гвардии захватили Дом политпросвещения, а о судьбе Доку Гапуровича ничего не известно. Шура рвал на себе волосы:

- Это я виноват, подставил председателя.

Только под вечер стало известно, что Завгаев жив-здоров ( при штурме погиб  Первый секретарь Грозненского горкома КПСС Виктор Куценко) и официально передал власть временному коалиционному правительству Яраги Мамодаева, сподвижнику Дудаева. Оносовский вздохнул с облегчением:

- Слава Богу. И все же есть грех на моей душе.

- Перестань,- успокаивал я друга.- Доку Гапуровича все равно бы дудаевцы сковырнули. Москве сейчас не до него, у всех путч еще перед глазами. Свою власть нужно устаканивать.

Доку Гапурович не обратил на нас никакого внимания, продолжая сосредоточено орудовать палочкой. Оба наших оператора, не сговариваясь, надавили на «гашетки». Занятный план, но куда его? Мы ведь на стороне федералов, а такие кадры не в их пользу. Впрочем, почему «не в их», не в нашу. Мы с Оносовским  приехали в Чечню искренне  поддержать российскую армии, на которую  СМИ ежедневно выливали ведра помоев. Кстати, перед отправкой начальство не дало нам никаких политических установок - снимай и пиши чего хочешь.

А из-за угла появилась еще одна известная чеченская личность-председатель национального согласия Хаджиев. Саламбек Наибович явно куда-то торопился. Шел  быстро и целеустремленно. Его мы тоже пропустить не могли:

- Саламбек Наибович, здравствуйте, программа «Время».

Хаджиев слегка кивнул и промчался мимо. У крайних развалин притормозил, обернулся:

-Через час.

Сашка сплюнул:

- Нет, их надо брать сразу, с включенной камерой и микрофоном.

К нам подскочил какой-то подполковник. Он заметно нервничал- то и дело снимал головной убор и промокал затылок носовым платком.

- Кто дал разрешение на съемку? Здесь ничего снимать нельзя!

- Ежики колючие!- не выдержал уже я и крикнул маячившему где-то  впереди Лисенкову. – Гена, ну разберись, наконец, с таможней! Так мы сегодня вообще никакого материала в редакцию не отправим.

Лисенков только что-то пробубнил.Юрий Шевчук

Спустились в подвал, в котором, как выяснилось, размещался штаб Северной группировки. На лестнице столкнулись с Юрием Шевчуком. Певец выглядел заспанным и не дружелюбным, поэтому пока приставать  к нему не стали.

Подвал оказался довольно просторным и полутемным. В дальнем левом углу, в более освещенном месте стоял длинный  массивный стол буквой «т», над которым задумчиво склонились офицеры. Они водили карандашами по карте и о чем-то между собой спорили.

- Ну, я же сказал, выдвигайте колонну  к Минутке!- кричал один из военных в телефонную трубку.- Откуда я знаю, почему нет поддержки? Сейчас напомню.

    Нас препроводили в самый темный угол штаба и усадили за раскладные алюминиевые столики. Время шло, а на корреспондентов, казалось, никто не обращал внимания.

- И чего?- закусил губу Шура.

Лисенков нехотя встал и пошел к группе офицеров у стола. Когда вернулся,  развел руками:

- Командующий группировкой на передовой, а без него никто ничего решить не может.

- У-у,- загудели  журналисты хором,- ну федералы!

И тут у наших столиков, как из-под земли вырос подполковник с носовым платком.

- Приказ получен. Можете работать,- сказал он с каким-то облегчением.

Дополнительного разрешения операторам не понадобилось. Они молниеносно сменили в Бетакамах аккумуляторы, включили накамерные лампы и разбрелись по подвалу.

- Карты, карты только, ради Бога, не снимайте!- тут же взмолились штабные офицеры.

«Отработав» штаб, поднялись наружу. Спереди, раздавались регулярные негромкие хлопки.

- Что это?- поинтересовались мы у подполковника, который попросил, чтобы его называли просто Михаилом Ивановичем.

Минометный расчет - Минометчики заданный квадрат утюжат. Хотите заснять? Пожалуйста.

На самом конце бывшего консервного завода, почти у забора,  к которому подступали густые посадки, расположились два минометных расчета. Неторопливые солдаты, с уставшими взглядами наматывали на мины пороховые заряды и по команде забрасывали их в орудийные стволы. Мины хлопали и со свистом уносились куда-то вдаль. Их разрывов слышно не было.

- Кого бомбите, служивые?- ехидно поинтересовался корреспондент Интерфакса.

- Берег Сунжи обрабатываем,- ответил старший.

- Зачем?

- Утром трое наших за водой пошли, а через час их обнаружили с прострелянными головами. Одному живот вспороли, другому глаза выкололи. Шакалы они,  не волки.

Джибути сменил тон:

- Извините. Боевики, наверное, давно уже смылись, чего шмалять-то?

- Кто их «чехов» знает.

Когда возвращались в штаб, меня догнал младший сержант со слегка раскосыми глазами.

- Я из Уфы и Димка вместе со мной призывался,- он протянул мне  несколько стреляных гильз- 5х45 и 7х62.- Этими патронами ребят положили. Гильзы еще теплыми были, когда  их нашли. Сохраните, мы их здесь все равно потеряем.

Одну гильзу взял у меня Джибути, другую Будберг. Остальные до сих пор хранятся в редакции.

- Ну что, комсомолец,- подпихнул мой друг Будберга плечом,- не передумал про федералов гадости сочинять?

Тогда «комсомолец» ничего не ответил, и в будущем, несмотря на общий антивоенный тон его газеты, он лично ни разу не позволил себе ни одного плохого слова в адрес российской армии, воевавшей в Чечне.

Саламбек Наибович своего слова не сдержал и через час на консервном заводе не появился. Начало стремительно темнеть, а материала по-прежнему не было. Ну что это - разбитые самолеты в аэропорту, развалины завода, Доку Гапурович на мусорной куче и стреляющие, не пойми куда, минометчики. Мало, в Москве ждут от наших двух групп нечто. А с текстом вообще беда - информации ноль, в штабе говорить «на микрофон», да и просто по душам, офицеры категорически отказывались.

Откуда-то примчался запыхавшийся Гена Лисенков и радостно сообшил, что одну съемочную группу разрешено свозить на передовую. Страшно, конечно, но мы с облегчением вздохнули. Кому ехать? Вновь бросили монету. Выпало Сашке. Я  увидел на его лице некоторую озадаченность. У него недавно родился сын.

- Тебе нельзя,- сказал я ему.- При диком капитализме безотцовщина ведет детей в пропасть. Пусть лучше тебе на камеру Шевчук что-нибудь споет. Неплохая будет краска.

Оносовский нехотя согласился.

 

У Рохлина.

 

   Уже совсем стемнело, когда нас с Анненковым запихнули в тот же самый БТР, на котором мы приехали на консервный завод. Тот же стрелок, те же раскачивающиеся над нами бомбы с красными лентами. Только теперь «броня» не еле- еле преодолевала препятствия, а неслась по городу, словно кумулятивный снаряд.

Много времени езда не заняла. Когда остановились, стрелок, будто кондуктор, коротко бросил:

- Больничка.

Возле больших металлических темно-синих ворот стоял часовой. Как только мы вылезли из чрева брони, он постучал ручкой штык-ножа по двери.Лев Рохлин

Нас с оператором провели в дом из красного кирпича. Сначала узкий длинный коридор, потом еще один, спуск вниз. То ли подвал, то ли комната, не поймешь. В помещении, словно в фильмах про войну, горели расплющенные гильзы и керосиновые лампы. За столом сидели военные, один нам широко и открыто улыбался. Это был Лев Иванович Рохлин. Я знал про него не много - разве, что он единственный из командующих группировками, прежде чем соваться в город, провел разведку Петропавловского шоссе, а когда обнаружил на нем засаду, пустил по нему лишь один батальон, а весь корпус двинул «огородами», застав боевиков врасплох. Почти без потерь он дошел до центра Грозного. За это солдаты почтительно величали его Батей. Трудно было понять, почему остальные генералы не поступили так же.

Я впервые воочию увидел Рохлина. В поношенном бушлате, с черной кучерявой головой и яркими признаками на лице той национальности, которую в СССР, мягко говоря, недолюбливали, он больше походил на каптера, чем на командующего. Батя поднялся нам на встречу:

- Вовремя поспели, мы как раз ордена обмываем.

На столе действительно стояли сдвинутые к центру кружки, наполненные темноватой жидкостью. На дне одной из них я разглядел  золотистый кружочек.

- Сегодня мои орлы Совмин и гостиницу «Кавказ» взяли. А утром флаг на дворце повесили. Есть повод?

Мы с Анненковым дружно кивнули.

- Коньяк хороший, из местных погребов. Здесь в каждом доме по цистерне осталось. Мусульмане, сами не пьют, а зелье славное делают.

Железный закон для меня - на работе ни грамма, пришлось нарушить. Коньяк действительно оказался отменным. Не зная с чего начать, я спросил нечто неопределенное:

- Лев Иванович, как ситуация?

Ответ же получил самый неожиданный:

- А Бог ее знает.- Рохлин залился раскатистым смехом.- Шучу. Основной очаг сопротивления в Грозном подавлен.

Офицеры, видя, что мы перешли к делу, незаметно растворились в соседних комнатах.

- Почему армия в начале января понесла такие большие потери?

- Как почему?- искренне удивился командующий.- Из-за генштабовских дуболомов. Они там планы разрабатывали, а у нас опытных офицеров, даже совета не спросили.

- На камеру это можете сказать?

Мой «опер» тут же вскинул Бетакам.

Рохлин опять рассмеялся:

- Нет, ребята, не надо. К чему сейчас белье грязное ворошить. Приезжайте утром. Я вас с солдатами, что Совмин или «Кавказ» брали, познакомлю. Они герои. А какая из меня кинозвезда?

- Ну, просто, об обстановке расскажите.

Разлив по кружкам коньяк, Рохлин прищурился:

- Здесь министр обороны, командующий объединенной группировкой, пусть они и говорят.

- Кстати, а что вы думаете о Квашнине?

- Анатолий Васильевич - уникальная личность. За любое дело может легко взяться и так же легко его провалить. А, провалив, постарается доказать, что он здесь ни при чем. Это я по-дружески, любя. Вообще, он хороший человек.

- Нас обещали сегодня на передовую сводить.

- Кто!? Впрочем, вы и так на передовой.

Будто в подтверждение его слов где-то совсем недалеко бабахнуло, потом еще раз и еще. Заработал пулемет. С потолка посыпалась пыль.

- Здесь повсюду передовая. Даже в тылу. Днем они, все с белыми повязками на рукавах ходят,- генерал кивнул кудрявой головой на потолок,- хлебушка у нас, тушеночки просят, а ночью нам в спины стреляют.

- Напрасно в Чечню войска ввели?

Лев Иванович на это ничего не ответил, только хмыкнул.

Повисла тишина.

- Хотя бы пару планов снять, как вы ордена обмываете!- взмолился Саня Анненков.

- Это можно.

Командующий кликнул своих  орденоносцев, и мы действительно сняли довольно приличный эпизод, который потом, к сожалению, потерялся в Москве.

Возле БТРа Рохлин крепко пожал мне руку и, глядя, прямо в глаза сказал:

- Если бы это была не наша земля, не Россия, война бы уже пару недель назад закончилась. Поверь мне. Тяжело воевать со своими.

Всю обратную дорогу до Консервного  я думал над текстом, который в любом случае пришлось бы писать-есть информация у меня или нет, это Москву не волнует. Что-то, конечно, начало вырисовываться после посещения авангарда Рохлина, но для информационного материала мало, очень мало. В Моздоке нужно попытаться, кровь из носа, отловить Пашу Грачева или, на худой конец, Квашнина.

Оносовский меня обрадовал сходу:

- В Моздоке, после совещания с офицерами, Грачев устраивает пресс-конференцию.

Я рассказал Шуре, что никакой картинки, кроме как обмывания орденов в штабе Рохлина, снять не удалось.

- Главное ты со Львом Ивановичем познакомился. Завтра во дворец войдем.

Не разделить Сашкиного оптимизма было трудно. Теперь же вся надежда оставалась на пресс-конференцию. Главное чтобы Павел Сергеевич не подвел.

И Павел Сергеевич не подкачал, да так что после той встречи с журналистами, едва усидел на своем министерском кресле.

Анатолий КвашнинСовещание проходило в штабе, в одном из классов. Телевизионщиков  пригласили внутрь, когда Анатолий Васильевич Квашнин заканчивал доклад о завершении первого этапа контртеррестической операции в Чечне. Командующий объединенной группировкой походил на  студента, основательно вызубрившего свой урок. Несколько смущенно, но уверенно, он тыкал указкой в кружки и стрелочки на карте. Из президиума, сидя за обычной ученической партой, ему внимали директор ФСК Сергей Степашин, министр МВД Виктор Ерин и, разумеется, Павел Грачев. Ерин все время что-то жевал, и, казалось, думает о постороннем. Степашин, опустив голову,  прятал глаза  под партой. Зато Грачев своего лучезарного взгляда не скрывал. На его лице застыло что-то среднее между восторгом и недоверием.

Закончив доклад, Квашнин положил указку и чуть ли не строевым шагом направился на свое место.

Павел Сергеевич, дождался, когда он сядет, объявил об окончании совещания и обратился журналистам:

- Что, соскучились по мне? Ну, давайте, будем говорить на чистоту.

Как таковой пресс-конференции не было. Камеру поставили напротив стола с министрами-силовиками, а Шура взял в руки микрофон. В общем-то, никто и не провоцировал Павла Сергеевича на резкое заявление, просто попросили подвести итоги первого этапа контртеррорестической операции, о чем собственно и шла речь на совещании. Но, видно, у министра обороны давно уже накипело. Он скрестил руки на парте, пару раз хрустнул суставами, промямлил что-то об успехах и некоторых просчетах командования ОГВ, а затем на одном дыхании выдал:

Сергей Ковалев(диктофонная запись)

 «- Эти восемнадцатилетние юноши за Россию умирали, и умирали с улыбкой. Им нужно памятники ставить, а их порочат. Вот этот.… Вот этот миротворец-депутат…

- Ковалев,- подсказал министр внутренних дел.Ерин, Грачев, Степашин

- Ковалев. Да ему клейма некуда ставить, клейма некуда ставить. Это враг России, это предатель России. А его там, везде там встречают. Этот Юшенков, этот гаденыш! Его по-Юшенковдругому, его нельзя сказать, хает армию, которая дала ему образование, дала ему звание. К сожалению, в соответствии с постановлением, он еще является полковником российской армии. И он, этот гаденыш, защищает тех негодяев, которые хотят развалить страну. Я лично этого не понимаю. Понимаете? Я не понимаю. Я не хочу сказать, что я вот такой уж единственный патриот России. Ну, вы видели сегодня в окопах, там все патриоты. 18-летние,19-летние, 50-летние. И погибают все – от рядового, до генерала, но никто не уходит с позиций».

Павел ГрачевЭто была сенсация. Министр обороны, и с молчаливого согласия, Степашин с Ериным, открыто выступили против миротворческого корпуса Государственной Думы! Это война не только в Чечне, но и на политическом фронте. Такой материал не должен был пропасть. Его нужно выдавать сегодня. Потому что завтра, после опубликования пламенной речи Грачева в Интерфаксе, он будет иметь уже вторую свежесть. А продуктами второй свежести программа «Время» не питается.

18.30. Звоним в Москву, в группу оперативной информации. Однако выясняется, что «перегон» сюжета из Моздока возможен лишь после полуночи. Никуда не годится. Борт Петра Степановича Дейнекина вылетает в столицу через пятьдесят минут. На «Время», конечно, не успеваем, а на вечерние Новости в самый раз.

Монету бросать мы с Шурой не стали. Как-то само собой решилось, что летит он со своим оператором Володей Кипиным, а мы с Анненковым остаемся здесь. Я был рад, что Кипин вернется в Москву. Позже мы с ним не раз попадали в Чечне в различные  переделки, и у него не дрожала рука, и  всегда сохранялся четкий фокус. Но тогда он, искренний, добрый парень, бесконца повторял: «Боюсь, ребята, хоть зарежьте, боюсь».

19.20. Самолет главкома ВВС оторвался от земли. Сенсационный материал отправлен и это главное.

Мы с Саней Анненковым стояли на пороге штаба и прикидывали, что делать дальше.

Грачев тоже улетел в Москву, Степашин, Ерин и Квашнин растворились в неизвестном направлении. Да и вряд ли  мы  были им нужны. Пресс-службы ОГВ еще и в помине не существовало. Дежурный по штабу лишь плечами пожал, когда мы у него спросили, где бы нам переночевать:

- Езжайте в город, там есть гостиницы.

Легко сказать «езжайте». На чем? На своих двоих? От военной базы до  Моздока - семь верст до небес.

Но  нас, как выяснилось, все же кому-то перепоручили. Этот молчаливый и безликий «кто-то» накормил нас в офицерской столовой и уложил спать в казарме. На этом его функции закончились.

Засыпали под грохот взлетающих и приземляющихся штурмовиков. Мы  не знали, что завтра воочию увидим, как они работают по целям.

 

 

20.01.95    Сюжет второй. Во дворце Дудаева.

 

Гостеприимные осетины.

 

Я растолкал Саню, как только начало светать. Быстро умылись, собрали аппаратуру. У дежурного поинтересовались, поступали ли по поводу нас какие-нибудь указания.

- Конечно!- радостно кивнул майор.

- Какие?

- Накормить.

- И все?

- Все.

- Нам нужно до Грозного добраться.

Майор зевнул:

- Этого я, хлопцы, не знаю. Сходите на аэродром. Может, летуны вас на какой-нибудь борт пристроят.

Вышли на улицу. Было снежно и в, отличие от вчерашнего вечера, тепло. Почти прямо напротив штаба, у широкой брезентовой палатки полукругом сидели на корточках беженцы. Все курили, в том числе и женщины. К полевому госпиталю подъехала крытая машина, начали разгружать раненных. Я отер лицо пушистым снегом, закинул на плечо штатив, подхватил кофер с батареями и кассетами:

- Завтрак отменяется. Раньше нужно было вставать.

Оператор спорить не стал. Он шустро преодолел неширокую дорогу, почти на ходу снял несколько планов с беженцами и раненными.

По аэродрому гулял сильнейший ветер. Мы остановились у кромки поля. Недалеко загружались  два Ми-8. Тогда, почему-то и в голову не пришло зайти на КП, узнать какой борт куда идет и официально на него попроситься.

Подошли к первой вертушке. Солдаты, закидывающие в вертолет зеленые ящики, в разговор вступать не пожелали.  У второй машины стояли пилоты. Увидев камеру и штатив, они  поинтересовались:

- Откуда, рэбята?

- Программа «Время».

- О! Я такую программу смотрю.

Летуны явно были кавказцами. Узнав, что мы хотим добраться до Грозного-Северного, а оттуда до штаба Рохлина, зацокали языками:

- Что вам там дэлать, а?

- Работать.

- Здэсь работайте, там стреляют.

- Ничего не поделаешь.

- А-а. Мы идем на Владикавказ. Давайте с нами, если хотите.

Видя нашу непреклонность, один из летунов полез в вертушку:

- Сэйчас по рации узнаю.

Через минуту он появился снова:

- «Ноль семнадцатый» скоро на Северный пойдет. Он вон там, за ТУшками стоит,- летчик махнул рукой в сторону двух полурассыпавшихся стратегических бомбардировщиков ТУ-95, с заколоченными фанерой  кабинами.- Еще врэмя есть. Залэзайте к нам.

Почти насильно кавказцы затащили нас внутрь своего вертолета. На старом чемодане тут же расстелили газету. Появились домашняя колбаса, хлеб, полбутылки чачи.

- Покушайте, пожалуйста, там нэкогда будэт.

Отказаться от ароматной колбасы было не возможно. Мы с Саней руками отломили по кусочку. Один из летчиков зазвенел стаканами. Я приложил руку к сердцу:

- На работе нельзя.

- Боевые сто грамм. На пэрэдовую идете. Там везде эта пэрэдовая.

Удивительно, но летчик почти в точности повторил слова Рохлина.

Я отрицательно помотал головой.

- Потеряем спьяну аппаратуру, что тогда делать?- попытался отшутиться Саня.

- Головы не потэряйте.

Осетин со вздохом отставил в сторону бутылку и задал мне неожиданный вопрос:Борис Ельцин

- Вот ты мнэ скажи, Ельцин дурак?

Я с трудом проглотил кусок:

- Не похож.

- А-а. Тогда скажи. Вот Россия большой брат. Так? А мы - Осетия, Ингушетия, Чечня младшие братья. Если старший брат бьет младшего, разве это хорошо? Разве нэльзя было словами объяснить?

Мы с Анненковым промолчали.

- А-а. Ну, ладно, кушайте.

Через десять минут осетины проводили нас до вертушки, отправляющейся в Грозный. Летчик категорически отказывался нас брать. Он размахивал руками и кричал на кавказцев. Что именно слышно не было, лопасти уже вращались во всю.Ельцин и Старовойтова на похоронах известного диссидента А.Д. Сахорова Наконец, недовольный, но видимо сломленный летчик подошел к нам.

- Документы есть?

Внимательно изучив служебные удостоверения, коротко бросил:

- Садитесь,- и, обернувшись на осетин, прохрипел.- Мне голову снимут!

- А ты никому нэ говори,- подмигнул ему кавказец, который интересовался у меня умственными способностями президента.

Я уже пристроился на лавке возле  бака с горючим, когда он  заглянул в вертолет.

 - Знаешь, если брат совсем сбился с правильного пути, пропадает, так сказать, и никого нэ хочет при этом слушать, можно и по уху съездить. А?

Уже в воздухе я вспомнил, что мы не познакомились с осетинами. Как звали тех дружелюбных кавказцев и чем «взяли» они пилота, так и осталось для меня загадкой. А в следующий приезд на войну я узнал, что где-то под Ведено была сбита  вертушка с осетинским экипажем. Все погибли. Тот ли это был экипаж или нет, не знаю.

 

Часть 3

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 


© ООО "Информация", г.Подольск, 2006. Все права защищены. Копирование и распространение материалов сайта без разрешения владельцев запрещено. E-mail:

Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл №ФС 77-24670 от 16 июня 2006 года, выданное Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия.

Настоящий ресурс может содержать материалы 16+