НОВОСТИ - администрации - - культура - история - знаменитые люди - телефонная книга - школы - ВПО "Память" - галерея - ФОРУМ

 

Фирма Пеликан

Зингер-компьютер

 

 

ПОДОЛЬСКИЕ НОВОСТИ

Предлагаем нашим читателям небольшую зарисовку из сегодняшнего времени. Кому-то она может показаться странной, кому-то интересной, но, мы думаем, любой согласиться с тем, что лагеря отдыха, бывшие пионерские лагеря, не очень полезны для молодых мальчиков, а вот в такой казачий лагерь, многие отцы с удовольствием отдали бы своих сыновей.

Публикация имеет и еще одну причину. 17 июля пройдут молитвенные воспоминания об этой дате убиения Царской семьи. По всей земле пройдут церковные службы, будут читаться акафисты. Эта дата скорби, когда наш народ лишился своего национального радетеля – Царя. Давайте вспомним ее вместе с теми молодыми кадетами из казачьего лагеря наших смутных дней.  

В ночь на 17 июля 

К середине июля распогодилось. Небо над казачьим лагерем, над извилистой стальной лентой Бузулука, ныряющей в вековые войсковые леса, над белыми песками, поросшими скудными травами -типчаком, полынью да ароматным чабером, золотыми крестами храма, высоко поднявшимися над утопающей в зелени садов Филоновской станицей, стало по настоящему южным: ярко-синим, с белым знойным солнцем, белыми облачками, бегущими на запад с Дона, Волги, с далеких казахских степей.

День в лагере был учебный, будний. Кадеты по подъему сделали зарядку, позавтракали, пошли на занятия. После обеда полагался час для отдыха. Старший и младший кадетские взвода забились в палатки от палящего солнца и потихоньку задремали. Лишь офицеры лагеря о чем-то совещались в штабной палатке, да ходил по передней линейке изнемогающий от жары дневальный казачонок в полной амуниции, с кинжалом - бебутом на ремне. В три часа полагалось построение на занятия, дневальный уже посматривал на часы, но вылез из палатки грозный Командир, Начальник лагеря есаул Стульнев, в полголоса приказал: «Тихо, без команды не труби».

Лишь в четыре часа дня дневальный отер пот со лба рукавом, оправил ремень, приложил руку к лихо заломленному черному берету и гаркнул, что есть силы: « Лагерь, выходи строиться на вечерние занятия на плацу!».

Прошло уже пол-лагеря и казачата научились пулей вылетать в строй по команде. Не успел Дежурный по лагерю выйти из штабной палатки, а три лагерных взвода стояли на вытоптанной траве плаца, застегивались, оправляли форму на месте. Когда он дошел до середины строя, строй уже замер. На передней линейке перед строем - два знамени. Первое - бело-сине-красное, с черным двуглавым орлом на желтом квадрате, российское. Второе - красно-зеленое, с красивым узором по краю, приехавшее из далекого Могилева с казачатами Всебелорусского казачьего войска. Обычно высокие, сейчас эти знамена обвисли на безветрии на середине флагштоков. И кадеты уже знают в эту ночь погиб Государь и его семья, это ночь особая для России.

Под флагштоками - небольшая деревянная часовенка, на ней под деревянными планками Казанская икона и Царская семья. Когда на берегу Бузулука два часа бушевал ураган, вырывая с корнем деревья и ломая колья палаток, столб не качнулся и иконы, едва закрепленные, оставались на своих местах.

Дежурит по лагерю сегодня младший урядник Коля Лазарев, невысокий, широкоплечий и невозмутимый щелковчанин, с 11 лет служивший в Свято-Троицком кадетском классе, прошедший уже пять лагерных сборов. Должность Дежурного - офицерская, слева у Коли шашка, справа тяжелый револьвер в кобуре. Рапорта командиров взводов приняты, рапорт Начальнику Лагеря отдан.

Начальник Лагеря, есаул Стульнев проводит уже двенадцатый свой лагерь, целая казачья сотня стоит сейчас перед ним - мальчишки из Москвы, Подольска, Витебска, Щелково, Фряново, Чкаловской. Говорит он спокойно, негромко, но слышат его на флангах отчетливо:

«Братья казаки! Я хочу напомнить и подчеркнуть важность сегодняшнего дня для нашей земли. Мы весной празднуем Пасху Христову, день, когда Господь искупил своей кровью человечество. Но в эту ночь Царская Семья, подражая Господу, искупила своей кровью страшный грех русского народа грех клятвопреступления. Эта страшная ночь, положившая начало подвигам тысяч исповедников и новомучеников Российских, стала началом спасения нашей земли. Командирам подразделений развести подразделения на вечерние занятия. И подумайте о том, что я сказал».

После развода Командир вызвал Дежурного и дал ему какие-то приказания. И вот уже наряд побежал с ведрами по направлению к одичавшему яблочнику с кислыми крохотными яблочками, а повара засуетились около кухни. И пока взвода по плану занятий копали окопы на рубеже обороны, ползали по-пластунски и рубили лозу тяжелыми казачьими шашками, в большом котле поспел крутой кисловатый яблочный взвар. Вахмистр Кудрявцев, лагерный врач и лихой кавалерист, положил в него целый букет пахучих степных трав с вечным казачьим чабером, по казачьей легенде данным Богородицей в утешение казакам и казачкам за кровь и слезы, пролитые на казачьей земле.

Перед отбоем проводится обычно вечерняя прогулка с лихой казачьей песней по дороге, идущей в обход приречной рощи, где уютно встали казачьи палатки. Но командир отменил песню в этот вечер. Отзвучали на берегу Бузулука звонкие мальчишеские «Я!» вечерней поверки, строгий знаменный распев вечерней молитвы - пели казаки-староверы казачьей общины Рогожского кладбища, гордый Гимн - молитва русского народа за Царя. Прозвучала команда «Отбой!» и серебряный голос горна. Но все уже знали, что спать придется недолго. Начальник лагеря с офицерами и Дежурным вышли из лагерной рощи на пригорок, за которым открывалась бескрайняя степь низкого Бузулукского берега. Солнце быстро закатилось за реку, из-за далекого горизонта взошла кроваво-красная луна, непривычно большая для москвичей-северян. Со степи дул сильный теплый полынный ветер, засветили яркие звезды. Облака, освещенные луной, бежали по небу, рвались, складываясь в непонятные, а может и понятные кому-то надписи. Ночь неспокойная, и на сердце у всех тревожно, вроде бы и без причины.

В дни, когда в Екатеринбурге свершилось злодеяние, здесь в Филоновской, казаки стояли грудью против красных дивизий, однажды уже пущенных на донскую землю и заливших ее кровью. В двухстах метрах лагеря, в старых заросших окопах, кадеты нагребли пригоршню зазеленевших трехлинеечных гильз.

Командир посмотрел на часы. Через несколько минут по лагерю разнеслось: «Лагерь, Подъем! Выходи строиться на линию построения!» Минуты через три первые кадеты уже выскакивали в почти полной тишине на линию, освещенную костерком дневального да яркой луной. Офицеры, урядники были при шашках, револьверах, по-походному. И через пять минут Начальник лагеря уже дал команду на выход. Новички шепотом спрашивали друг друга: «Куда идем?» А опытные кадеты, у которых этот лагерь был уж не первый, кратко отвечали: «На курган».

Неподалеку от многих казачьих станиц есть свой «плакучий» или «веселый» курган - древний высокий сторожевой или могильный холм на дороге по направлению к окружному центру, действительно залитый слезами казачек, провожавших до него своих мужей или детей. В Филоновской как раз под этим курганом принимало бой в 1918 году станичное ополчение - дети да старики, вышедшие на защиту Православной Веры и родной земли. Где-то здесь и до восстания, в начале 1918 года и после него расстреливали станичных казаков, стариков, женщин, детей.

За полчаса до полуночи по вершине кургана большим полукругом встал казачий лагерь. Тихо кругом, далеко внизу спит Филоновская, еле виден огонек лагерного костра в роще на берегу Бузулука. Кадеты поеживаются со сна, для многих такая ночь в степи - первая в жизни. Затеплились свечи в руках у кадет, офицеров. На обнаженных шашках, воткнутых в землю, на казачьей фуражке икона Царской Семьи. Командир читает Акафист. Нигде и никогда не чувствовались так суровые слова, как в эту ночь, на плакучем кургане в Донской степи. «Бури безумия и злоречия не убоялся еси искупителе Николае, егда согласие со враги на пагубу Отечества отвергл еси...» И возносится к черному небу с миллионами ярких южных звезд: «Радуйся, Николае, Боговенчанный Царю и великий искупителе!» Мальчишки стоят серьезные, им сегодня много говорили об их ровеснике, последнем Атамане всех казачьих войск Цесаревиче Наследнике. Поймут ли? Запомнят ли эту ночь? Много соблазнов в их жизни.

Отзвучал акафист Царю и святой его Семье. Но тысячи русских в те годы своей кровью закрепили Верность Христу. И рядом с курганом лежат неведомые мученики - казаки. Был казачий обряд, корнями уходящий в древнейшие времена Руси. Дожил он почти до наших дней - так поминали казаки погибших в битвах, своих отцов, дедов и прадедов, скрепляли единство с ними - память казачьего рода уходила в века. И молитвенно поминали, и в эту ночь помянули всех, за Веру и Отечество головы сложивших, и по-казачьи помянули. Понеслась над курганом, над ночной степью суровая поминальная песня, казачий реквием: «Ой, черный ворон, друг ты мой заветный, ой ты летаешь далеко» Песня протяжная, долгая, как сама степь. Ритмично, спокойно вздыхают баритоны и высоко взмывается дишкан - подголосок, жалуется, оплакивает судьбу казака «Ой-да, знать убит он на войне. Знать он убитый, лежит незарытый, в чужой, дальней стороне.» Кольцом горят, догорают свечи и под песню идет по рукам чаша с поминальным яблочным взваром - кислым и ароматным. А песня летит, открывает душу сотням голосов из далекого прошлого: «Ой он зарыл в одну могилу двести сорок человек. Он поставил крест дубовый и на нем он написал. Здесь лежат, лежат с Дону герои, слава Донским казакам!» Вечная слава! Вечная память! «Во блаженном успении вечный покой» и «Вечная память!» гремит над степью. Святые Новомученики российские, молите Бога о нас.

«Господа офицеры, выйти из строя!» - командует еле слышно Начальник. «К салюту - товсь! Жай! Пли!» Трижды сухой отрывистый револьверный залп рванул степной воздух, загустевший от аромата трав. «В колонну по три. Строиться. К торжественному маршу!» и пошла разноголосица младших командиров, но , обычно звонкая, сегодня она приглушенно-тихая. «На краул!» Казаки идут торжественным маршем, с равнением на икону, отдают воинскую почесть своему Императору и своему вечному Атаману и заступнику, Цесаревичу Алексею.

А утром началась снова боевая учеба. Новое поколение казачат добровольно, хотя бы на один месяц сменило модную одежду на суровый полевой камуфляж, на старинную, дедовскую форму и предпочло пепси-коле воду из степного родника пополам с потом. И Государь с Цесаревичем смотрели с иконы на свое возрождающееся войско.

Аркадий Слесарев

   


© ООО "Информация", г.Подольск, 2006. Все права защищены. Копирование и распространение материалов сайта без разрешения владельцев запрещено. E-mail: [email protected]